«Ставангер» в «Театре.doc»: поиски себя в отчаянном дейтинге

«Ставангер» — это история онлайн-знакомства Ирины с норвежцем Оддом. У него — интерес к девушке. У нее — какая-никакая работа, муж Андрей, нет детей. Из этих вводных и вырастает сюжет о погоне за счастьем, разнице мировоззрений и попытке принятия другой культуры.

Пьеса была написана более 10 лет назад, но ничуть не потерялась во времени: онлайн-знакомства все так же с нами, новости из Норвегии приходят регулярно, счастье — продолжаем искать. О работе над «Ставангером», о выборе текста и о том, почему у спектакля два финала, АЧБД поговорил с исполнительницей главной роли и сорежиссером постановки Верой Дровениковой.

— Два года назад мы с драматургом Дмитрием Даниловым выпустили спектакль «Что вы делали вчера вечером?» в «Театре.doc» — с этого момента я искала, что же еще поставить здесь. Есть любимый театр, который дает добро на новую постановку, есть команда, с которой хочется поработать, а вот подходящей пьесы — нет. Идеи возникали, но все что-то не складывалось.

Как-то раз я договорилась о встрече с драматургом Мариной Крапивиной, чтобы предложить ей расписать одну свою идею. Перед встречей читала ее пьесы — и наткнулась на «Ставангер». И у меня возникло полное ощущение, что пьеса наконец нашла нас.

Знаю, что 10 лет назад «Ставангер» уже ставил Константин Богомолов, но я не смотрела тот спектакль и сознательно даже не искала записи. Хочется всегда создавать что-то, а так — есть риск перенять чужое. Ведь иногда это случается неосознанно.

Личного опыта общения с норвежцами у меня не было, но текст так точно написан — и мне уже кажется, что был. Марина какое-то время жила в Норвегии, долгое время работала с вербатимами. Я вижу, как тонко она пишет про других персонажей — и в случае с Оддом (герой «Ставангера». — Прим. АЧБД) я верю ей.

В тексте есть фразы, которые по смыслу как будто оглушают и обезоруживают. Например, реплика Одда в первый день встречи: «Совсем необязательно заниматься сексом», — ее очень точно произносит мой партнер Андрей Кондратьев.

Для девушки из России легкость и даже какая-то небрежность в самом построении этой фразы непонятна. Для норвежцев тема близости проще, легче, естественнее. Моя же героиня потом говорит о том, как долго ей нужно привыкать к человеку. В этих мелочах и проявляется «разница менталитетов».

Это решение драматурга, которое нам очень понравилось: мы его оставили. Лично мне ближе пессимистичный финал, но режиссер Юля Шульева настаивает на том, что в конце обязательно должна быть надежда. И я согласна, что это важно. У нас открытый финал — я рада, что в нашем спектакле зритель сам решает, чем все закончилось.

Для меня «Ставангер» — трагедия, хотя многие зрители видят спектакль по-другому. И не только зрители: Андрей Кондратьев, сыгравший Одда, считал, что это комедийная пьеса, и спрашивал, почему мы ее ставим как трагедию. И в этом прелесть этого спектакля.

Дело не в ресурсах, а в решениях и акцентах. «Ставангер» был бы еще минималистичнее, если бы в сюжете не было такого количества смен локаций. Я еще в институте думала: если артист хороший, то ему не нужны ни декорации, ни музыка. Потом в моей жизни появился «Театр.doc» — и все наконец сошлось. Вот, например, мы с Андреем Кондратьевым и Иваном Федотовым играем спектакль «Летние осы кусают нас даже в ноябре» — так там на сцене у нас только стол и три стула. И это никак не мешает погружению в спектакль.

Я не думаю, что театр сильно изменится в ближайшие 10–20 лет. Будут эксперименты с искусственным интеллектом и осмысление всего, что мы сейчас проживаем, но глобально ничего не изменится. Будем также любить / переживать / страдать — и в жизни, и на сцене.