«Как только исчезнет кочевье, народ растворится в толпе»

Елена Худи — этноблогер, автор проекта «Ненка-Ленка». Она родилась на Крайнем Севере, она пишет о быте и культуре ненцев и хранит истории, которые иначе растворились бы в ветре. Она говорит спокойно, будто описывает не судьбу своего народа, а естественное течение жизни, привычное и понятное каждому человеку. Но в каждом слове слышится тревога: Север меняется, и вместе с ним меняются люди.

«Уклад жизни оленеводов начал меняться не спеша, — начинает свой рассказ Елена. — Цивилизация подкрадывалась все ближе, увлекала своими удобствами. Еще в начале 2000-х старики сохраняли традиции и передавали детям умения: как ухаживать за поголовьем, как шить одежду, как выживать в тундре. Но молодые все равно добавляли свое: посуду, газовые плитки, генераторы, телевизоры. Сегодня без этого уже сложно представить чум».

Она никого не осуждает, лишь констатирует: образ жизни трансформируется, но в глубине его все еще живет старая логика. Для некоторых кочевников олень остается смыслом существования. Другие привносят новое: работают в бригадах, используют рации и квадрокоптеры. И те, и другие, говорит Елена, — хранители ненецких традиций, даже если их чум освещает лампочка от бензогенератора.

О Севере часто говорят как о чем-то почти мифическом — земле романтиков и свободных людей. Но для тех, кто здесь вырос, реальность иная.

«Многие стремятся уехать, думают, что южнее жизнь проще, — объясняет Елена. — Но человек, привыкший к нашему суровому климату и в частности к питанию — рыбе и мясу оленя, — на Юге быстро чувствует нехватку привычных продуктов. Это бьет по здоровью. “Романтика Севера” — не про красоту пейзажей, а про то, чтобы быть ближе к своей культуре, чтобы тебя понимали и принимали таким, какой ты есть».

Она вспоминает, как в детстве впервые поехала в тундру с пленочным фотоаппаратом. «Мне тогда удалось запечатлеть моменты, которые уже не повторить, — мои дедушки и бабушки ушли. Но я все еще езжу туда — к родственникам, к знакомым, просто в гости. Привожу гостинцы, как и 30 лет назад. Традиции сохраняются, а мы, уже “цивилизованные” жители, обязаны показать остальным красоту нашего быта и его сложность, поделиться этой свободой и тишиной».

Елена называет свой блог «местом, где можно сохранить прошлое народа». Старшие не только не осуждают ее, а наоборот — поддерживают: «Старики делятся историями, зовут на чай, рассказывают о роде, показывают старинные швы. Если расстояния большие — общаемся в мессенджерах, ищем сходства, сравниваем традиции. Мои родственники с удовольствием участвуют в съемках, показывают, как шьют, как живут. Мы все вместе стараемся сохранить прошлое».

Ее тексты и фотографии не просто архив — это живое общение поколений, где слово «традиция» звучит не как музейный термин, а как часть повседневности.

«Пока есть кочевой образ жизни, сохранится все: язык, вера, ремесло, чувство общности, — продолжает Елена. — Как только исчезнет кочевье, народ растворится в толпе». Для нее угроза не в том, что цивилизация придет на Север, а в том, что она сделает жизнь такой же, как везде.

«Под давлением общего быта наша культура может превратиться в нечто смешанное. И в первую очередь пострадают общность и язык, потому что они станут “немодными”. Культуру малого народа и его традиции под давлением общего быта трансформируют в такую форму, в которой будет смешение разных этнических культур и в которой не будет идентичности. Тогда уже не поймешь, ты бурят, якут или ненец».

По словам Елены, уже сейчас традиции часто адаптируют под мероприятия, под формат, под публику, а это неправильно. Но пока есть те, кто одухотворен идеей сохранения культуры, не все потеряно.

Многие «извне» хотят помочь сохранить культуру малых народов, но, по словам Елены, редко понимают, что именно пытаются спасти.

«Наш язык, хоть и один — ненецкий, — имеет множество диалектов, — объясняет она. — Порой даже мы друг друга не понимаем. Что уж говорить о людях, которые приезжают с проектами извне? Отсюда недоверие, скепсис, а порой и гнев. Кто хочет понять нас, должен начать с основ: читать дневники путешественников, работы этнографов. Тогда придет понимание быта и духа народа».

Елена считает, что культура не должна «адаптироваться под современность». Наоборот, это современность может подстроиться под нее: «Это не разрушит, а объединит. Мы, блогеры и авторы, не приспосабливаем традиции под тренды, а переводим их на современный язык. И видим, что интерес к этому огромен. Люди хотят знать, как живет Север».

Север живет по законам природы, но и природа теперь непредсказуема. Елена рассказывает, как климатические изменения отражаются не на картах, а на судьбах конкретных семей.

«Зимой и весной оленям все сложнее добывать корм из-под снега. Ледяной наст режет копыта, и животные гибнут. Семья может потерять все поголовье. Это страшное горе, потому что олень не просто скот, это жизнь. Потеря означает нищету, безысходность. Не у всех есть квартира в селе, не на всех распространяются меры поддержки. Иногда родственники объединяются, помогают друг другу, надеются на приплод. Но каждый раз это испытание».

Кто-то вынужден менять маршруты кочевья, кто-то покидает прежние места. «А это требует поддержки, хотя бы топлива и комбикорма. Все это нужно получить заранее, еще до морозов».

Елена говорит, что те, кто теряет поголовье и уходит в поселки, часто не могут привыкнуть к новой жизни: «Чумохозяйка или оленевод, привыкшие к свободе, не выдерживают ритма города. Они теряют статус кочевников, а вместе с ним и часть социальной поддержки. Это ведет к бедности и внутренней утрате. Поэтому климатические изменения влияют не только на землю, но и на судьбу человека».

Вопрос, который слышат, наверное, все северяне: стоит ли уезжать? «Когда дети едут учиться, многое зависит от семьи и педагогов, — рассуждает Елена. — Раньше было проще. Сейчас нужно оформлять все через интернет, искать билеты. У кого-то нет денег, у кого-то болеют родители. Я знаю девушек, которые не смогли уехать и остались, но потом сами вырастили детей и сейчас помогают им поступать. Они говорят: “Важно получить образование, а дальше — как жизнь покажет”. У ненцев не загадывают наперед, духи нижнего мира могут все изменить. Ребенок сам выберет путь, а родители поддержат».

А сама Елена? «Честно говоря, я не приспособлена жить в городе. Мы не “дикари” и не “неграмотные”. Просто любим свободу. Если нас лишить ее, мы погибнем. Иногда думаю: пора бы съездить в город, купить одежду, побыть среди людей. Но через пару недель тянет обратно — туда, где простор и тишина».

Ее знакомые оленеводы в село выбираются всего пару раз за год — за продуктами и топливом. В город — только по праздникам или по болезни. «Это их выбор, их жизнь. И в этом есть особая сила — быть верным земле, которая тебя родила».

Когда разговор заходит об угрозах, Елена не выбирает между климатом, промышленностью и человеческим равнодушием. Все имеет значение, но особенно — последнее: «Равнодушие возникает от бездействия, от незнания. Люди просто не понимают, как беречь природу. Если вовлечь их, дать пример, вырастет экопривычка. А для этого нужны грамотные эколидеры — те, кто поведет за собой».

А вот с промышленностью все сложнее, продолжает она, ведь развитие, конечно же, приносит комфорт, дороги, поддержку. Но важно соблюдать меры безопасности, слушать тех, кто непосредственно живет на земле. Например, оленеводов. Они первыми замечают, где что-то нарушено. Если общаться с ними, можно предотвратить проблемы. Жить в ладу с местными жителями и с природой — вот что важно. Природа и промышленность должны быть союзниками, а не врагами.

Если бы у Елены была возможность обратиться к тем, кто принимает решения, — что бы она сказала? Елена даже паузу не берет на размышление: «Нужно думать о будущих поколениях. Создавать школы в маленьких селах, поддерживать детей, создавать рабочие места для молодежи. Нужно вводить наставничество, чтобы опыт передавался не по бумажке, а от человека к человеку. И самое главное — поддерживать тех, кто ведет кочевой образ жизни. Пока они есть, жив наш язык, наша культура, наше достояние».